Неточные совпадения
— Я помню про детей и поэтому всё в
мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей,
входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…
Вронский только в первую минуту был ошеломлен после впечатлений совсем другого
мира, привезенных им из Москвы; но тотчас же, как будто всунул ноги в старые туфли, он
вошел в свой прежний веселый и приятный
мир.
Кроме торжественных обедов во дворце или у лорда-мэра и других, на сто, двести и более человек, то есть на весь
мир, в обыкновенные дни подают на стол две-три перемены, куда
входит почти все, что едят люди повсюду.
Мало-помалу Привалов
вошел в тот
мир, в каком жила Верочка, и он часто думал о ней: «Какая она славная…» Надежда Васильевна редко показывалась в последнее время, и если выходила, то смотрела усталою и скучающею. Прежних разговоров не поднималось, и Привалов уносил с собой из бахаревского дома тяжелое, неприятное раздумье.
Все национальные организмы хотят устроиться в
мире, хотят
войти в свои естественные границы.
Монастырь он обошел кругом и через сосновую рощу прошел прямо в скит. Там ему отворили, хотя в этот час уже никого не впускали. Сердце у него дрожало, когда он
вошел в келью старца: «Зачем, зачем он выходил, зачем тот послал его „в
мир“? Здесь тишина, здесь святыня, а там — смущенье, там мрак, в котором сразу потеряешься и заблудишься…»
В семь часов вечера Иван Федорович
вошел в вагон и полетел в Москву. «Прочь все прежнее, кончено с прежним
миром навеки, и чтобы не было из него ни вести, ни отзыва; в новый
мир, в новые места, и без оглядки!» Но вместо восторга на душу его сошел вдруг такой мрак, а в сердце заныла такая скорбь, какой никогда он не ощущал прежде во всю свою жизнь. Он продумал всю ночь; вагон летел, и только на рассвете, уже въезжая в Москву, он вдруг как бы очнулся.
Но старшие и опытнейшие из братии стояли на своем, рассуждая, что «кто искренно
вошел в эти стены, чтобы спастись, для тех все эти послушания и подвиги окажутся несомненно спасительными и принесут им великую пользу; кто же, напротив, тяготится и ропщет, тот все равно как бы и не инок и напрасно только пришел в монастырь, такому место в
миру.
— Да это же невозможно, господа! — вскричал он совершенно потерявшись, — я… я не
входил… я положительно, я с точностью вам говорю, что дверь была заперта все время, пока я был в саду и когда я убегал из сада. Я только под окном стоял и в окно его видел, и только, только… До последней минуты помню. Да хоть бы и не помнил, то все равно знаю, потому что знаки только и известны были что мне да Смердякову, да ему, покойнику, а он, без знаков, никому бы в
мире не отворил!
Царство небесное, разумеется, не от
мира сего, а в небе, но в него
входят не иначе как чрез церковь, которая основана и установлена на земле.
Реформация и революция были сами до того испуганы пустотою
мира, в который они
входили, что они искали спасения в двух монашествах: в холодном, скучном ханжестве пуританизма и в сухом, натянутом цивизме республиканского формализма. Квакерская и якобинская нетерпимость были основаны на страхе, что их почва не тверда; они видели, что им надобны были сильные средства, чтобы уверить одних, что это церковь, других — что это свобода.
В одних я представлял борьбу древнего
мира с христианством, тут Павел,
входя в Рим, воскрешал мертвого юношу к новой жизни.
С известного года моей жизни я окончательно
вошел в
мир познания,
мир философский, и я живу в этом
мире и доныне.
Вся скорбь
мира входит в вас.
Мне кажется, что наибольшую жалость вызывает неисполненность надежд, с которыми человек и животное
входят в
мир.
Моя оценка романа связана со способностью автора заставить меня
войти в свой
мир, иной, чем окружающая постылая действительность.
Человек постоянно совершает акты эсхатологического характера, кончает этот
мир, выходит из него,
входит в иной
мир.
В них
входят стадионы — эти московские колизеи, где десятки и сотни тысяч здоровой молодежи развивают свои силы, подготовляют себя к геройским подвигам и во льдах Арктики, и в мертвой пустыне Кара-Кумов, и на «Крыше
мира», и в ледниках Кавказа.
«Мы принадлежим к числу наций, которые как бы не
входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать
миру какой-нибудь важный урок».
В его первичную интуицию духовного всеединства
мира входит и осуществление социальной правды, создание совершенного общества.
Индивидуум вновь обратился к себе, к своему субъективному
миру,
вошел внутрь; обнажился
мир внутреннего человека, придавленный ложным объективизмом природы и общества.
Через знание
мир видимых вещей насильственно в меня
входит.
И Лосский принужден допустить, что бытие
входит в знание, в суждение, разрывая пространство и время, что действительность дана нам вне времени и вне пространства, что в суждении присутствует и то, что было 1000 лет тому назад, и то, что находится на другом конце
мира.
Тем и отличается новая религиозность, нарождающаяся в
мире, что Церковь для нее есть премудрая мировая душа, в которую
входит не только вся полнота «духовного», но и вся полнота «светского».
Отречение от разума
мира сего — безумие в Боге есть высший подвиг свободы, а не рабство и мракобесие: отречением от малого разума, преодолением ограниченности логики обретается разум большой,
входит в свои права Логос.
Ведь закономерность действия сил природы ничего не говорит о невозможности существования иных сил и ничего не знает о том, что произойдет, когда иные силы
войдут в наш
мир.
Пусть умственно сравнивают Христа с Буддой, Сократом или Магометом, все же в глубине чувствуют, что это не то, что с пришествием Христа изменился космический состав
мира, что
вошла в
мир сила не от
мира сего, что трансцендентное стало имманентным.
Язычество было необходимой, элементарной ступенью в процессе мирового откровения; без этой ступени никогда
мир не пришел бы к христианскому сознанию; в язычестве была неумирающая правда, правда божественности мировой души, божественности матери-земли, которая должна
войти в дальнейшее развитие религиозного сознания.
— Соколов привели, ваше высокоблагородие! — сказал он,
входя в мою комнату, — таких соколов, что сам Иван Демьяныч, можно сказать, угорел. А! Маремьяна-старица, обо всем
мире печальница! — продолжал он, обращаясь к Мавре Кузьмовне, — каково, сударушка, поживаешь? ну, мы, нече сказать, благодаря богу, живем, хлеб жуем, а потроха-то твои тоже повычистили! да и сокола твоего в золотую клетку посадили… фю!
А так как в чиновничьем
мире разногласий не полагается, то, дабы дать время арбузу
войти в соглашение с свиным хрящиком, начинают отлынивать и предаваться боковым движениям.
Известно давно, что у всех арестантов в
мире и во все века бывало два непобедимых влечения. Первое:
войти во что бы то ни стало в сношение с соседями, друзьями по несчастью; и второе — оставить на стенах тюрьмы память о своем заключении. И Александров, послушный общему закону, тщательно вырезал перочинным ножичком на деревянной стене: «26 июня 1889 г. здесь сидел обер-офицер Александров, по злой воле дикого Берди-Паши, чья глупость — достояние истории».
Марфин, как обыкновенно он это делал при свиданиях с сильными
мира сего,
вошел в кабинет топорщась. Сенатор, несмотря что остался им не совсем доволен при первом их знакомстве, принял его очень вежливо и даже с почтением. Он сам пододвинул ему поближе к себе кресло, на которое Егор Егорыч сейчас же и сел.
—
Мира! — сказал он,
войдя в комнату супруги своей и застав ту что-то вычисляющею на бумажке, на которой значилось: станция Вязниковская — шесть пар, станция Антипьевская — восемь пар…
Перебирал, одну за другой, все отрасли своего хозяйства: лес, скотный двор, хлеб, луга и проч., и на каждой созидал узорчатое здание фантастических притеснений, сопровождаемых самыми сложными расчетами, куда
входили и штрафы, и ростовщичество, и общие бедствия, и приобретение ценных бумаг — словом сказать, целый запутанный
мир праздных помещичьих идеалов.
B-12-x, имея в виду то, что вопрос о разоружении, так же как и о
мире вообще, зависит в значительной мере от общественного мнения, конгресс предложил обществам
мира, так же как и всем приверженцам
мира, заняться деятельной пропагандой его, особенно во время парламентских выборов, чтобы убедить избирателей подавать голоса за кандидатов, в программу действия которых
войдут установление
мира, разоружение и третейский суд.
Так вот он что, милая тетенька, собрался совершить. Покончить с"врагами" — с чьими? с своими собственными, ноздревскими врагами… ах! Спрашивается: неужто ж найдется в
мире какая-то"сила", которая согласится
войти в союз с Ноздревым, с целью сокрушения ноздревских врагов?!
Плотно прижавшись друг к другу, мальчики с трепетом любопытства и странной, согревающей душу радостью
входили в новый, волшебный
мир, где огромные, злые чудовища погибали под могучими ударами храбрых рыцарей, где всё было величественно, красиво и чудесно и не было ничего похожего на эту серую, скучную жизнь.
Вот и Самсонычева лавка: в обе стороны прорезала осеннюю тьму и стоит тихонько в ожидании редкого вечернего покупателя, — если
войти теперь, то услышишь всегдашний запах постного масла, хлеба, простого мыла, керосина и того особенного, что есть сам Самсоныч и во всем
мире может быть услышано только здесь, не повторяется нигде. Дальше!.. Вдруг идет за хлебом ихняя горничная и встретит и узнает!..
Дело было устроено так удобно, что тому, кто не хотел сам лично
входить в какие-нибудь сделки, не было и никакой необходимости заниматься этим самолично. В известной части старший сам сделывался с поставщиками и приемщиками и делился со всеми своими сослуживцами, без объяснения путей и источников дохода. При таком порядке каждый «купался» без всякого насилия своей скромности и своей совести. Не доносить же на старших, — да и чем подкрепить донос? Все скажут: «это неправда» и «
мир зинет — правда сгинет».
Перчихин(является в дверях, за ним молча
входит Поля).
Мир сему дому, хозяину седому, хозяйке-красотке, чадам их любезным — во веки веков!
Мистицизм снова
вошел в моду; дикий огонь преследования блеснул в глазах мирных германцев, и фактически реформационный
мир возвратился в идее к католическому миросозерцанию.
Что тетенька со мной сделала! Вот уж я теперь совсем одна в божьем
мире. И точно вот, как я бросилась в море, а плавать не умею. (
Входит на крыльцо и кланяется Баклушину, который стоит у лавки).
— Милая сестра, за что ты хотела погубить свою бессмертную душу? Соблазны должны
войти в
мир, но горе тому, через кого соблазн
входит… Молись, чтобы бог простил нас.
Другие, напротив: видя, что их право, их законные требования, то, что им свято, с чем они в
мир вошли, — попирается и не признается, они хотят разорвать со всем окружающим, сделаться чуждыми всему, быть достаточными самим для себя и ни от кого в
мире не попросить и не принять ни услуги, ни братского чувства, ни доброго взгляда.
И только улегшись в постель, повернувшись к стене и натянув на голову одеяло, он почувствовал себя спокойнее и перестал бояться
мира, который
вошел ему в душу, — такой грязный, отвратительный и жестокий.
Всегда спокойная, никогда ничем не возмутимая, красным солнцем сияла она в мужнином доме, и куда вчуже ни показывалась, везде ей были рады, как светлому гостю небесному, куда ни
войдет, всюду несет с собою
мир, лад, согласье и веселье.
«Пущай его растет, — решили бы мужики, — в годы
войдет, за
мир в рекруты пойдет, — плакать по нем будет некому».
И маленькое, худенькое тело трепетно билось в его руках, и маленькое, никому не нужное сердечко стало таким огромным, что в него
вошел бы весь бесконечно страдающий
мир. Николай хмуро, исподлобья метнул взор по сторонам. С постели тянулись к нему страшные в своей бескровной худобе руки бабушки, и голос, в котором уже слышались отзвуки иной жизни, хриплым, рыдающим звуком просил...
Так играли они лето и зиму, весну и осень. Дряхлый
мир покорно нес тяжелое ярмо бесконечного существования и то краснел от крови, то обливался слезами, оглашая свой путь в пространстве стонами больных, голодных и обиженных. Слабые отголоски этой тревожной и чуждой жизни приносил с собой Николай Дмитриевич. Он иногда запаздывал и
входил в то время, когда все уже сидели за разложенным столом и карты розовым веером выделялись на его зеленой поверхности.
Небо ушло ввысь, и между ним и водою было так много воздуха, простора и мягкого тепла, и так далеко был город и затопленные берега, точно весь
мир раздвинулся вширь и ввысь, и не хотелось
входить в низенькие комнаты, где давят потолки.